Воспоминания немецкого солдата Гельмута Клауссмана, ефрейтора 111-ой пехотной дивизии
Боевой путь
Я начал служить в июне 41-го года. Но я тогда был не совсем военным. Мы назывались вспомогательной частью и до ноября я, будучи шофёром, ездил в треугольнике Вязьма - Гжатск — Орша. В нашем подразделении были немцы и русские перебежчики. Они работали грузчиками. Мы возили боеприпасы, продовольствие.
Вообще перебежчики были с обоих сторон, и на протяжении всей войны. К нам перебегали русские солдаты и после Курска. И наши солдаты к русским перебегали. Помню, под Таганрогом два солдата стояли в карауле, и ушли к русским, а через несколько дней, мы услышали их обращение по радиоустановке с призывом сдаваться. Я думаю, что обычно перебежчики это были солдаты, которые просто хотели остаться в живых. Перебегали обычно перед большими боями, когда риск погибнуть в атаке пересиливал чувство страха перед противником. Мало кто перебегал по убеждениям и к нам и от нас. Это была такая попытка выжить в этой огромной бойне. Надеялись, что после допросов и проверок тебя отправят куда-нибудь в тыл, подальше от фронта. А там уж жизнь как-нибудь образуется.
Потом меня отправили в учебный гарнизон под Магдебург в унтер-офицерскую школу и после неё и весной 42-го года я попал служить в 111-ю пехотную дивизию под Таганрог. Я был небольшим командиром. Но большой военной карьеры не сделал. В русской армии моему званию соответствовало звание сержанта. Мы сдерживали наступление на Ростов. Потом нас перекинули на Северный Кавказ, потом я был ранен и после ранения на самолёте меня перебросили в Севастополь. И там нашу дивизию практически полностью уничтожили. В 43-м году под Таганрогом я получил ранение. Меня отправили лечиться в Германию, и через пять месяцев я вернулся обратно в свою роту. В немецкой армии была традиция — раненых возвращать в своё подразделение и почти до самого конца войны это было так. Всю войну я отвоевал в одной дивизии. Я думаю, это был один из главных секретов стойкости немецких частей. Мы в роте жили как одна семья. Все были на виду друг у друга, все хорошо друг друга знали и могли доверять друг другу, надеяться друг на друга.
Раз в год солдату полагался отпуск, но после осени 43-го года всё это стало фикцией. И покинуть своё подразделение можно было только по ранению или в гробу.
Убитых хоронили по-разному. Если было время и возможность, то каждому полагалась отдельная могила и простой гроб. Но если бои были тяжёлыми и мы отступали, то закапывали убитых кое-как. В обычных воронках из под снарядов, завернув в плащ-накидки, или брезент. В такой яме за один раз хоронили столько человек, сколько погибло в этом бою и могло в неё поместиться. Ну, а если бежали - то вообще было не до убитых.
Наша дивизия входила в 29 армейский корпус и вместе с 16-ой (кажется!) моторизованной дивизией составляла армейскую группу «Рекнаге». Все мы входили в состав группы армий «Южная Украина».
Как мы видели причины войны. Немецкая пропаганда.
В начале войны главным тезисом пропаганды, в которую мы верили, был тезис о том, что Россия готовилась нарушить договор и напасть на Германию первой. Но мы просто оказались быстрее. В это многие тогда верили и гордились, что опередили Сталина. Были специальные газеты фронтовые, в которых очень много об этом писали. Мы читали их, слушали офицеров и верили в это.
Но потом, когда мы оказались в глубине России и увидели, что военной победы нет, и что мы увязли в этой войне, то возникло разочарование. К тому же мы уже много знали о Красной армии, было очень много пленных, и мы знали, что русские сами боялись нашего нападения и не хотели давать повод для войны. Тогда пропаганда стала говорить, что теперь мы уже не можем отступить, иначе русские на наших плечах ворвутся в Рейх. И мы должны сражаться здесь, что бы обеспечить условия для достойного Германии мира. Многие ждали, что летом 42-го Сталин и Гитлер заключат мир. Это было наивно, но мы в это верили. Верили, что Сталин помирится с Гитлером, и они вместе начнут воевать против Англии и США. Это было наивно, но солдатом хотелось верить.
Каких-то жёстких требований по пропаганде не было. Никто не заставлял читать книги и брошюры. Я так до сих пор и не прочитал «Майн камф». Но следили за моральным состоянием строго. Не разрешалось вести «пораженческих разговоров» и писать «пораженческих писем». За этим следил специальный «офицер по пропаганде». Они появились в войсках сразу после Сталинграда. Мы между собой шутили и называли их «комиссарами». Но с каждым месяцем всё становилось жёстче. Однажды в нашей дивизии расстреляли солдата, который написал домой «пораженческое письмо», в котором ругал Гитлера. А уже после войны я узнал, что за годы войны, за такие письма было расстреляно несколько тысяч солдат и офицеров! Одного нашего офицера разжаловали в рядовые за «пораженческие разговоры». Особенно боялись членов НСДАП. Их считали стукачами, потому, что они были очень фанатично настроены и всегда могли подать на тебя рапорт по команде. Их было не очень много, но им почти всегда не доверяли.
Отношение к местному населению, к русским, белорусам было сдержанное и недоверчивое, но без ненависти. Нам говорили, что мы должны разгромить Сталина, что наш враг это большевизм. Но, в общем, отношение к местному населению было правильно назвать «колониальным». Мы на них смотрели в 41-ом как на будущую рабочую силу, как на территории, которые станут нашими колониями.
К украинцам относились лучше. Потому, что украинцы встретили нас очень радушно. Почти как освободителей. Украинские девушки легко заводили романы с немцами. В Белоруссии и России это было редкостью.
На обычном человеческом уровне были и контакты. На Северном Кавказе я дружил с азербайджанцами, которые служили у нас вспомогательными добровольцами (хиви). Кроме них в дивизии служили черкесы и грузины. Они часто готовили шашлыки и другие блюда кавказской кухни. Я до сих пор эту кухню очень люблю. С начала их брали мало. Но после Сталинграда их с каждым годом становилось всё больше. И к 44-му году они были отдельным большим вспомогательным подразделением в полку, но командовал ими немецкий офицер. Мы за глаза их звали «Шварце» — чёрные (;-))))
Нам объясняли, что относится к ним надо, как боевым товарищам, что это наши помощники. Но определённое недоверие к ним, конечно, сохранялось. Их использовали только как обеспечивающих солдат. Они были вооружены и экипированы хуже.
Иногда я общался и с местными людьми. Ходил к некоторым в гости. Обычно к тем, кто сотрудничал с нами или работал у нас.
Партизан я не видел. Много слышал о них, но там где я служил их не было. На Смоленщине до ноября 41-го партизан почти не было.
К концу войны отношение к местному населению стало безразличным. Его словно бы не было. Мы его не замечали. Нам было не до них. Мы приходили, занимали позицию. В лучшем случае командир мог сказать местным жителям, что бы они убирались подальше, потому, что здесь будет бой. Нам было уже не до них. Мы знали, что отступаем. Что всё это уже не наше. Никто о них не думал…
Об оружии.
Главным оружием роты были пулемёты. Их в роте было 4 штуки. Это было очень мощное и скорострельное оружие. Нас они очень выручали. Основным оружием пехотинца был карабин. Его уважали больше чем автомат. Его называли «невеста солдата». Он был дальнобойным и хорошо пробивал защиту. Автомат был хорош только в ближнем бою. В роте было примерно 15 — 20 автоматов. Мы старались добыть русский автомат ППШ. Его называли «маленький пулемёт». В диске было кажется 72 патрона и при хорошем уходе это было очень грозное оружие. Ещё были гранаты и маленькие миномёты.
Ещё были снайперские винтовки. Но не везде. Мне под Севастополем выдали снайперскую русскую винтовку Симонова. Это было очень точное и мощное оружие. Вообще русское оружие ценилось за простоту и надёжность. Но оно было очень плохо защищено от коррозии и ржавчины. Наше оружие было лучше обработано.
Артиллерия
Однозначно русская артиллерия намного превосходила немецкую. Русские части всегда имели хорошее артиллерийское прикрытие. Все русские атаки шли под мощным артиллерийским огнём. Русские очень умело маневрировали огнём, умели его мастерски сосредотачивать. Отлично маскировали артиллерию. Танкисты часто жаловались, что русскую пушку увидишь только тогда, когда она уже по тебе выстрелила. Вообще, надо было раз побывать по русским артобстрелом, что бы понять, что такое русская артиллерия. Конечно, очень мощным оружием был «шталин орган» — реактивные установки. Особенно, когда русские использовали снаряды с зажигательной смесью. Они выжигали до пепла целые гектары.
О русских танках.
Нам много говорили о Т-34. Что это очень мощный и хорошо вооружённый танк. Я впервые увидел Т-34 под Таганрогом. Два моих товарища назначили в передовой дозорный окоп. Сначала назначили меня с одним из них, но его друг попросился вместо меня пойти с ним. Командир разрешил. А днём перед нашими позициями вышло два русских танка Т-34. Сначала они обстреливали нас из пушек, а потом, видимо заметив передовой окоп, пошли на него и там один танк просто несколько раз развернулся на нём, и закопал их обоих заживо. Потом они уехали.
Мне повезло, что русские танки я почти не встречал. На нашем участке фронта их было мало. А вообще у нас, пехотинцев всегда была танкобоязнь перед русскими танками. Это понятно. Ведь мы перед этими бронированными чудовищами были почти всегда безоружны. И если не было артиллерии сзади, то танки делали с нами что хотели.
О штурмовиках.
Мы их называли «Русише штука». В начале войны мы их видели мало. Но уже к 43-му году они стали очень сильно нам досаждать. Это было очень опасное оружие. Особенно для пехоты. Они летали прямо над головами и из своих пушек поливали нас огнём. Обычно русские штурмовики делали три захода. Сначала они бросали бомбы по позициям артиллерии, зениток или блиндажам. Потом пускали реактивные снаряды, а третьим заходом они разворачивались вдоль траншей и из пушек убивали всё в них живое. Снаряд, взрывавшийся в траншее, имел силу осколочной гранаты и давал очень много осколков. Особенно угнетало, то, сбить русский штурмовик из стрелкового оружия было почти невозможно, хотя летал он очень низко.
О ночных бомбардировщиках
По-2 я слышал. Но сам лично с ними не сталкивался. Они летали по ночам и очень метко кидали маленькие бомбы и гранаты. Но это было скорее психологическое оружие, чем эффективное боевое.
Но вообще, авиация у русских была, на мой взгляд, достаточно слабой почти до самого конца 43 года. Кроме штурмовиков, о которых я уже говорил, мы почти не видели русских самолётов. Бомбили русские мало и не точно. И в тылу мы себя чувствовали совершенно спокойно.
Учёба.
В начале войны учили солдат хорошо. Были специальные учебные полки. Сильной стороной подготовки было то, что в солдате старались развить чувство уверенности в себе, разумной инициативы. Но было очень много бессмысленной муштры. Я считаю, что это минус немецкой военной школы. Слишком много бессмысленной муштры. Но после 43-го года учить стали всё хуже. Меньше времени давали на учёбу и меньше ресурсов. И в 44-ом году стали приходить солдаты, которые даже стрелять толком не умели, но за то хорошо маршировали, потому, что патронов на стрельбы почти не давали, а вот строевой фельдфебели с ними занимались с утра и до вечера. Хуже стала и подготовка офицеров. Они уже ничего кроме обороны не знали и, кроме как правильно копать окопы ничего не умели. Успевали только воспитать преданность фюреру и слепое подчинение старшим командирам.
Еда. Снабжение.
Кормили на передовой неплохо. Но во время боёв редко было горячее. В основном ели консервы.
Обычно утром давали кофе, хлеб, масло (если было) колбасу или консервированную ветчину. В обед - суп, картофель с мясом или салом. На ужин каша, хлеб, кофе. Но часто некоторых продуктов не было. И вместо них могли дать печенье или к примеру банку сардин. Если часть отводили в тыл, то питание становилось очень скудным. Почти впроголодь. Питались все одинаково. И офицеры и солдаты ели одну и ту же еду. Я не знаю как генералы - не видел, но в полку все питались одинаково. Рацион был общий. Но питаться можно было только у себя в подразделении. Если ты оказывался по какой-то причине в другой роте или части, то ты не мог пообедать у них в столовой. Таков был закон. Поэтому при выездах полагалось получать паёк. А вот у румын было целых четыре кухни. Одна — для солдат. Другая — для сержантов. Третья — для офицеров. А у каждого старшего офицера, у полковника и выше — был свой повар, который готовил ему отдельно. Румынская армия была самая деморализованная. Солдаты ненавидели своих офицеров. А офицеры презирали своих солдат. Румыны часто торговали оружием. Так у наших «чёрных» («хиви») стало появляться хорошее оружие. Пистолеты и автоматы. Оказалось, что они покупали его за еду и марки у соседей румын…
Об СС
Отношение к СС было неоднозначным. С одной стороны они были очень стойкими солдатами. Они были лучше вооружены, лучше экипированы, лучше питались. Если они стояли рядом, то можно было не бояться за свои фланги. Но с другой стороны они несколько свысока относились к Вермахту. Кроме того, их не очень любили из-за крайней жестокости. Они были очень жестоки к пленным и к мирному населению. И стоять рядом с ними было неприятно. Там часто убивали людей. Кроме того, это было и опасно. Русские, зная о жестокости СС к мирному населению и пленным, эсэсовцев в плен не брали. И во время наступления на этих участках мало кто из русских разбирался, кто перед тобой эссэман или обычный солдат вермахта. Убивали всех. Поэтому за глаза СС иногда называли «покойниками».
Помню, как в ноябре 42 года мы однажды вечером украли у соседнего полка СС грузовик. Он застрял на дороге, и его шофёр ушёл за помощью к своим, а мы его вытащили, быстро угнали к себе и там перекрасили, сменили знаки различия. Они его долго искали, но не нашли. А для нас это было большое подспорье. Наши офицеры, когда узнали — очень ругались, но никому ничего не сказали. Грузовиков тогда оставалось очень мало, а передвигались мы в основном пешком.
И это тоже показатель отношения. У своих (Вермахта) наши бы никогда не украли. Но эсэсовцев недолюбливали.
Солдат и офицер
В Вермахте всегда была большая дистанция между солдатом и офицером. Они никогда не были с нами одним целым. Несмотря на то, что пропаганда говорила о нашем единстве. Подчёркивалось, что мы все «камрады», но даже взводный лейтенант был от нас очень далёк. Между ним и нами стояли ещё фельдфебели, которые всячески поддерживали дистанцию между нами и ими, фельдфебелями. И уж только за ними были офицеры. Офицеры, обычно с нами солдатами общались очень мало. В основном же, всё общение с офицером шло через фельдфебеля. Офицер мог, конечно, спросить что-то у тебя или дать тебе какое-то поручение напрямую, но повторюсь - это было редко. Всё делалось через фельдфебелей. Они были офицеры, мы были солдаты, и дистанция между нами была очень большой.
Ещё большей эта дистанция была между нами и высшим командованием. Мы для них были просто пушечным мясом. Никто с нами не считался и о нас не думал. Помню в июле 43-го, под Таганрогом я стоял на посту около дома, где был штаб полка и в открытое окно услышал доклад нашего командира полка какому-то генералу, который приехал в наш штаб. Оказывается, генерал должен был организовать штурмовую атаку нашего полка на железнодорожную станцию, которую заняли русские и превратили в мощный опорный пункт. И после доклада о замысле атаки наш командир сказал, что планируемые потери могут достигнуть тысячи человек убитыми и ранеными и это почти 50% численного состава полка. Видимо командир хотел этим показать бессмысленность такой атаки. Но генерал сказал:
Хорошо! Готовьтесь к атаке. Фюрер требует от нас решительных действий во имя Германии. И эта тысяча солдат погибнет за фюрера и Фатерлянд!
И тогда я понял, что мы для этих генералов никто! Мне стало так страшно, что это сейчас невозможно передать. Наступление должно было начаться через два дня. Об этом я услышал в окно и решил, что должен любой ценой спастись. Ведь тысяча убитых и раненых это почти все боевые подразделения. То есть, шансов уцелеть в этой атаке у меня почти небыло. И на следующий день, когда меня поставили в передовой наблюдательный дозор, который был выдвинут перед нашими позициями в сторону русских, я задержался, когда пришёл приказ отходить. А потом, как только начался обстрел, выстрелил себе в ногу через буханку хлеба (при этом не возникает порохового ожога кожи и одежды) так, что бы пуля сломала кость, но прошла навылет. Потом я пополз к позициям артиллеристов, которые стояли рядом с нами. Они в ранениях понимали мало. Я им сказал, что меня подстрелил русский пулемётчик. Там меня перевязали, напоили кофе, дали сигарету и на машине отправили в тыл. Я очень боялся, что в госпитале врач найдёт в ране хлебные крошки, но мне повезло. Никто ничего не заметил. Когда через пять месяцев в январе 1944-го года я вернулся в свою роту, то узнал, что в той атаке полк потерял девятьсот человек убитыми и ранеными, но станцию так и не взял…
Вот так к нам относились генералы! Поэтому, когда меня спрашивают, как я отношусь к немецким генералам, кого из них ценю как немецкого полководца, я всегда отвечаю, что, наверное, они были хорошими стратегами, но уважать их мне совершенно не за что. В итоге они уложили в землю семь миллионов немецких солдат, проиграли войну, а теперь пишут мемуары о том, как здорово воевали и как славно побеждали.
Самый трудный бой
После ранения меня перекинули в Севастополь, когда русские уже отрезали Крым. Мы летели из Одессы на транспортных самолётах большой группой и прямо у нас на глазах русские истребители сбили два самолёта битком набитых солдатами. Это было ужасно! Один самолёт упал в степи и взорвался, а другой упал в море и мгновенно исчез в волнах. Мы сидели и бессильно ждали кто следующий. Но нам повезло - истребители улетели. Может быть у них кончалось горючее или закончились патроны. В Крыму я отвоевал четыре месяца.
И там, под Севастополем был самый трудный в моей жизни бой. Это было в первых числах мая, когда оборона на Сапун горе уже была прорвана, и русские приближались к Севастополю.
Остатки нашей роты - примерно тридцать человек — послали через небольшую гору, что бы мы вышли атакующему нас русскому подразделению во фланг. Нам сказали, что на этой горе никого нет. Мы шли по каменному дну сухого ручья и неожиданно оказались в огненном мешке. По нам стреляли со всех сторон. Мы залегли среди камней и начали отстреливаться, но русские были среди зелени - их было невидно, а мы были как на ладони и нас одного за другим убивали. Я не помню, как, отстреливаясь из винтовки, я смог выползти из под огня. В меня попало несколько осколков от гранат. Особенно досталось ногам. Потом я долго лежал между камней и слышал, как вокруг ходят русские. Когда они ушли, я осмотрел себя и понял, что скоро истеку кровью. В живых, судя по всему, я остался один. Очень много было крови, а у меня ни бинта, ничего! И тут я вспомнил, что в кармане френча лежат презервативы. Их нам выдали по прилёту вместе с другим имуществом. И тогда я из них сделал жгуты, потом разорвал рубаху и из неё сделал тампоны на раны и притянул их этими жгутами, а потом, опираясь на винтовку и сломанный сук стал выбираться.
Вечером я выполз к своим.
В Севастополе уже полным ходом шла эвакуация из города, русские с одного края уже вошли в город, и власти в нём уже не было никакой.
Каждый был сам за себя.
Я никогда не забуду картину, как нас на машине везли по городу, и машина сломалась. Шофёр взялся её чинить, а мы смотрели через борт вокруг себя. Прямо перед нами на площади несколько офицеров танцевали с какими-то женщинами, одетыми цыганками. У всех в руках были бутылки вина. Было какое-то нереальное чувство. Они танцевали как сумасшедшие. Это был пир во время чумы.
Меня эвакуировали с Херсонеса вечером 10-го мая уже, после того как пал Севастополь. Я не могу вам передать, что творилось на этой узкой полоске земли. Это был ад! Люди плакали, молились, стрелялись, сходили с ума, насмерть дрались за место в шлюпках. Когда я прочитал где-то мемуары какого-то генерала — болтуна, который рассказывал о том, что с Херсонеса мы уходили в полном порядке и дисциплине, и что из Севастополя были эвакуированы почти все части 17 армии, мне хотелось смеяться. Из всей моей роты в Констанце я оказался один! А из нашего полка оттуда вырвалось меньше ста человек! Вся моя дивизия легла в Севастополе. Это факт!
Мне повезло потому, что мы раненые лежали на понтоне, прямо к которому подошла одна из последних самоходных барж, и нас первыми загрузили на неё.
Нас везли на барже в Констанцу. Всю дорогу нас бомбили и обстреливали русские самолёты. Это был ужас. Нашу баржу не потопили, но убитых и раненых было очень много. Вся баржа была в дырках. Что бы не утонуть, мы выбросили за борт всё оружие, амуницию, потом всех убитых и всё равно, когда мы пришли в Констанцу, то в трюмах мы стояли в воде по самое горло, а лежачие раненые все утонули. Если бы нам пришлось идти ещё километров 20 мы бы точно пошли ко дну! Я был очень плох. Все раны воспались от морской воды. В госпитале врач мне сказал, что большинство барж было наполовину забито мертвецами. И что нам, живым, очень повезло.
Там, в Констанце я попал в госпиталь и на войну уже больше не попал.
Источник - "Дневник немецкого солдата", М.,Центрполиграф, 2007.
Из мемуаров Г.Пабста я извлекаю лишь те фрагменты, которые считаю важными с точки зрения изучения реалий противостояния РККА и Вермахта и реакции местного населения на оккупацию.
_______________________
20.07.41...можно увидеть выстроившихся в очередь к нашей пекарне за хлебом местных жителей под руководством улыбающегося солдата...
В деревнях огромное число домов покинуто... Оставшиеся крестьяне таскают воду для наших лошадей. Мы берем лук и маленькие желтые репки с их огородов и молоко из бидонов.большинство из них охотно делится этим...
22.09.41 ...Шагать этим по зимнему холодным утром было одно удовольствие. Чистая, просторная страна с большими домами. Люди смотрят на нас благоговением. Есть молоко, яйца и много сена... помещения для постоя поразительно чисты, вполне сравнимы с немецкими крестьянскими домами... Люди дружелюбны и открыты. Для нас это удивительно..
В доме где мы остановились, полно вшей.. Носки, которые были положены туда для просушки, были белыми от яиц вшей. Русский старик в засаленной одежде, которому мы показали этих представителей фауны, широко улыбнулся беззубым ртом и почесал в голове с выражением сочувствия...
Что за страна, что за война, где нет радости в успехе, нет гордости, нет удовлетворения...
Люди в целом отзывчивы и дружелюбны. Они нам улыбаются. Мать велела ребенку помахать нам ручкой из окна...
Мы наблюдали, как оставшееся население в спешке занималось мародерством...
Я стоял один в доме, зажег спичку, и спотока стали падать клопы. У очага было совсем черно от них: жуткий живой ковер...
02.11.41 ... нам не достаются новые армейские ботинки или рубашки, когда старые изнашиваются: мы носим русские брюки и русские рубашки, а когда приходят в негодность наша обувь, мы носим русские башмаки и портянки или еще делаем из этих портянок наушники от мороза...
Наступление на главном направлении на Москву было осановлено, "завязло" в грязи и лесах примерно в ста километрах от столицы...
01.01.42 ...в этом доме нам предложили картошку, чай и каравай хлеба, замешанных из ржаной и ячменной муки с добавлением лука. Пожалуй, в нем было несколько коричневых тараканов; по крайней мере, я срезал одного...
Франц наконец удостоился Железного креста. В послужном списке говорится: "За преследование танка врага от пункта С до соседней деревни и попытку подбить его из противотанкового ружья"...
10.03.42... последние несколько дней мы подбирали трупы русских... Это делалось не из соображений пиетета, а гигиены...изувеченные тела брошены в кучи, задубели на морозе в самых немыслимых позах.Конец. Для них все кончено, они будут сожжены. Но прежде их освободят от одежды свои же, русские - старики и дети. Это ужасно. При наблюдением за этим процессом проглядывает аспект русского менталитета, который просто недоступен пониманию. Они курят и шутят; они улыбаются. Трудно поверить что кто то европейцев может быть настолько нечувствителен.....
__________________
конечно, где европейцам понять, какую ценность представляли для деревенских жителей штаны и шинели, пусть даже и в дырах...
_________________________
У некоторых тел отсутствуют головы, другие изрублены осколками...только теперь начинаешь постепенно осознавать, что довелось вынести этим людям и на что они были способны...
Полевая почта приносила мне удовлетворение письмами и посылками с сигаретами, бисквитами, конфетами, орехами и парой муфт для согревания рук. Я был так тронут...
___________________
запомним этот момент!
____________________________
Наш русский Василь хорошо ладит с батареей...Мы подобрали его вместе с тринадцатью его товарищами в Калинине. Они остались в лагере для военнопленных, не желая больше находится в Красной армии... Василь говорит, что на самом деле он не хочет ехать в Германию, а хочет остаться при батарее..
Вчера мы уже слышали, как они (русские - N) распевали в своих землянках в П. Завывал граммофон, ветер доносил обрывки пропагандистских речей. Товарищ Сталин выдал водку, да здравствует товарищ Сталин!...
В землянке поддерживается порядок благодаря общей доброй воле, дружелюбной терпимости и неиссякаемому доброму юмору, и все это вносит проблеск жизнерадоствности в самую неприятную ситуацию...
____________
запомним и это для последующего сравнения...
________________
Кажется, что русские не могут, а мы - не хотим...
Как же яустал от этих грязных дорог! Уже больше невыносимо их видеть - дождь, грязь по щиколотку, деревни, похожие одна на другую...
Страна крайностей. Ни в чем не проявляется умеренность. Жара и холод, пыль и грязь. Все неистово и необузданно. Разве не следует ожидать, что и люди здесь таковы?...
В городе было множество разрушенных зданий. Большевики сожгли все дома. Одни были разрушены бомбежкой, но во многих случаях это были поджоги...
24.08.42 ...они наступают здесь теперь с начала июля. Это невероятно. У них должны быть ужасные потери...им редко удается развернуть свою пехоту даже в пределах досягаемости наших пулеметов...но потом они снова появляются, двигаясь в открытую, и устремляются в леса, где попадают под настильный огонь нашей артиллерии и пикирующих бомбардировщиков. Конечно, унас тоже есть потери, но они несравнимы с потерями противника...
Их мать сегодня мыла блиндаж. Она стала выполнять грязную работу по своей воле; хотите верьте, хотите - нет...
У двери я увидел двух женщин, каждая из них несла пару ведер на деревянном коромысле. Они дружелюбно спросили: "Товарищ, мыться?" Они собирались последовать за мной просто так...
И все таки они держатся, старики, женщины и дети. Они - сильные. Робкие, измученные, добродушные, беззастенчивые - по обстоятельствам...есть мальчик, похоронивший свою мать в саду за домом, так, как хоронят животных. Он утрамбовал землю, не проронив ни слова: без слез, не поставив ни креста, ни камня...есть жена священника, почти ослепшая от слез. ее мужа депортировали в Казахстан. У нее есть три сына, которые неизвестно где теперь...мир рухнул, и естественный порядок вещей был нарушен очень давно...
Вокруг нас широким кольцом полыхали деревни - ужасное и красивое зрелище, захватывающее дух в своем великолепии и одновременно кошмаре. Своими собственными руками я бросил горящие поленья в сараи и амбары за дорогой....
Столбик термометра упал до отметки сорок пять градусов ниже нуля...мы создали островок мира посреди войны, где товарищеские отношения завязываются легко и всегда слышен чей-то смех...
25.01.43 ...между нашей собственной траншеей и колючей проволокой противника мы смогли насчитать пятьсот пятьдесят тел убитых. Количество трофейного оружия было представлено восьмью тяжелыми и легкими пулеметами, тридцатью пистолетами-пулеметами, пятью огнеметами, четырьмя противотанковыми ружьями и восемьдесятью пятью винтовками. Это был русский штрафной батальон из тысячи четырехсот человек...
________________
тут действительно, как бы подтверждается теория о одной винтовке на пятерых. С той только особенностью, что батальон был штрафным. "Искупали", то есть, кровью...
__________________________
24.04.43 ... не могу не вспомнить, как часто в первое лето войны мы встречали чистосердечное гостеприимство у русских крестьян, как даже без просьб они выставляли перед нами свое скромное угощение...
Я вновь увидел на изможденном лице женщины слезы, выражающие всю тяжесть ее страдания, когда дал ее ребенку конфету. Я чувствовал на своих волосах старческую руку бабушки, когда она принимала меня, первого ужасного солдата, с многочисленными поклонами и и старомодным целованием руки...
Я стоял посреди деревни, раздавая конфеты детям. Я уже хотел дать еще одну одному мальчику, но он отказался, сказав, что у него есть одна, и отступил назад, улыбаясь. Две конфеты, подумать только, это слишком много...
Мы сжигаем их дома, мы уводим у них последнюю корову из сарая и забираем последнюю картошку из погребов. Мы снимаем с них валенки, нередко на них кричат и с ними грубо обращаются. Однако они всегда собирают свои узлы и уходят с нами, из Калинина и из всех деревень вдоль дороги. Мы выделяем особую команду, чтобы увести их в тыл Все что угодно, только бы не быть на другой стороне! Что за раскольничество, что за контраст! Что должны были пережить эти люди! Какой же должна быть миссия по возвращению им порядка и мира, обеспечению их работой и хлебом!...
_________________________
В общем, что можно сказать относительно этих мемуаров? Словно бы их писал не гитлеровец-оккупант, а какой то прямо воин-освободитель. Возможно, что он кое-что желаемое выдал за действительное. Кое о чем наверняка умолчал. Возможно, в своих записках Г.Пабст успокаивал свою совесть. Понятно также и то, что помимо таких интеллигентов как он, в немецкой армии хватало людей жестоких и безнравственных. Но совершенно понятно, что отнюдь не все гитлеровцы были фашистами. Даже, пожалуй, таковых было меньшинство. Записывать всех мобилизованных Гитлером немецких в губители и мучители могла, ничтоже сумняшеся, только советская пропаганда. Она выполняла задачу - нужно было усилить ненависть к врагу.. Впрочем, Г.Пабст не скрывает того, что Вермахт нес разрушение завоеванным деревням и городам. Весьма важно также и то, что у автора не было времени подогнать свои записи под какую либо идеологию. Поскольку он был убит в 1943-м, а до того вовсе не относился к подцензурным военным корреспондентам...
Еще необходимо отметить, что для немца "русскими", "Иванами" были все, хотя он встречал на своем пути и украинцев, и белорусов. У тех отношение к немцам, да и обратное отношение, было несколько иным.
Однако в следующем посте рассмотрим выдержки из дневника русского солдата. И сравним некоторые важные моменты. При том я утверждаю, что специально не подбирал дневники, взял их для анализа методом случайной выборки..
Дневник Гельмута Пабста повествует о трех зимних и двух летних периодах жестоких боев группы армий «Центр», продвигавшейся на восток в направлении Белосток – Минск – Смоленск – Москва. Вы узнаете, как воспринималась война не только солдатом, исполняющим свой долг, но человеком искренне симпатизировавшим русским и проявившим полное отвращение к нацистской идеологии.
Военные мемуары - Единство 1942-1944 Шарль Голль
Во втором томе мемуаров де Голля значительное место уделяется взаимоотношениям Французского комитета национального освобождения с союзниками по антигитлеровской коалиции - СССР, США и Англией. В книге представлен обширный фактический и документальный материал, представляющий большой интерес для интересующихся политической историей Франции в период Второй мировой войны. Благодаря усилиям де Голля поверженная Франция вошла в число стран-победительниц во Второй мировой войне и стала одной из пяти великих держав в послевоенном мире. Де Голль…
Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары… Гюнтер Бауэр
Эта книга - жестокие и циничные откровения профессионального убийцы, прошедшего через самые страшные сражения Второй мировой войны, знающего подлинную цену солдатской жизни на передовой, сто раз видевшего смерть через оптический прицел своей снайперской винтовки. После Польского похода 1939 года, где Гюнтер Бауэр проявил себя как исключительно меткий стрелок, он был переведен в элитные парашютные войска Люфтваффе, превратившись из простого Feldgrau (пехотинца) в профессионального Scharfschutze (снайпера), и в первые часы Французской кампании, в составе…
Последнее наступление Гитлера. Разгром танковой… Андрей Васильченко
В начале 1945 года Гитлер предпринял последнюю попытку переломить ход войны и избежать окончательной катастрофы на Восточном фронте, приказав провести в Западной Венгрии крупномасштабное наступление с целью выбить части Красной Армии за Дунай, стабилизировать линию фронта и удержать венгерские нефтяные прииски. К началу марта германское командование сосредоточило в районе озера Балатон практически всю броневую элиту Третьего Рейха: танковые дивизии СС «Лейбштандарт», «Рейх», «Мертвая голова», «Викинг», «Гогенштауфен» и др. - в общей сложности…
Солдаты, которых предали Гельмут Вельц
Автор – бывший офицер Вермахта, командир саперного батальона майор Гельмут Вельц, делится своими воспоминаниями об ожесточенных боях за Сталинград, в которых он участвовал, и о судьбе немецких солдат, брошенных Гитлером на произвол судьбы ради своих военно-политических интересов и амбиций.
Последний солдат Третьего рейха Ги Сайер
Немецкий солдат (француз по отцу) Ги Сайер рассказывает в этой книге о сражениях Второй мировой войны на советско-германском фронте в России в 1943–1945 гг. Перед читателем предстает картина страшных испытаний солдата, который все время находился на волосок от смерти. Пожалуй, впервые события Великой Отечественной войны даются глазами немецкого солдата. Ему пришлось пережить многое: позорное отступление, беспрерывные бомбежки, гибель товарищей, разрушение городов Германии. Сайер не понимает только одного: что ни его, ни его друзей никто в Россию…
Военная Россия Яков Кротов
Военное государство отличается от обычного не военными, а штатскими. Военное государство не признаёт автономности личности, право (пусть даже в виде идеи полицейского государства), согласно лишь на приказ как абсолютный произвол. Россию часто характеризовали как страну рабов и господ. К сожалению, реально это страна генералов и солдат. Никакого рабства в России не было и нет. Рабом сочли военного. Ошибка понятная: солдаты, как и рабы, бесправны и живут не по своей воле и не по праву, а по приказу. Однако, есть существенная разница: рабы не воюют.…
Солдат трех армий Бруно Винцер
Мемуары немецкого офицера, в которых автор рассказывает о своей службе в рейхсвере, гитлеровском вермахте и бундесвере. В 1960 году Бруно Винцер, штабс-офицер бундесвера, тайно покинул Западную Германию и перешел в Германскую Демократическую Республику, где издал эту книгу - историю своей жизни.
По обе стороны блокадного кольца Юрий Лебедев
В данной книге делается попытка представить еще один взгляд на ленинградскую блокаду и бои вокруг города по документальным записям людей, находившихся по разные стороны линии фронта. О своем видении начального периода блокады с 30 августа 1941 по 17 января 1942 гг. рассказывают: Риттер фон Лееб (командующий группой армий «Север»), А. В. Буров (советский журналист, офицер), Е. А. Скрябина (жительница блокадного Ленинграда) и Вольфганг Буфф (унтер-офицер 227-й немецкой пехотной дивизии). Благодаря усилиям Юрия Лебедева, военного переводчика и председателя…
Оскал смерти. 1941 год на Восточном фронте Генрих Хаапе
Ветераны знают: чтобы увидеть подлинное лицо войны, надо побывать даже не на поле боя, а во фронтовых лазаретах и госпиталях, где вся боль и весь ужас смерти предстают в предельно концентрированном, сгущенном виде. Автор этой книги, Oberarzt (старший врач) 6-й пехотной дивизии Вермахта, не раз смотрел смерти в лицо - в 1941 году он прошел со своей дивизией от границы до московских окраин, спас сотни раненых немецких солдат, лично участвовал в боях, был награжден Железным крестом I и II классов, Германским Крестом в золоте, Штурмовым знаком и двумя нашивками…
Штурм Брестской крепости Ростислав Алиев
22 июня 1941 года Красная Армия одержала свою первую победу в Великой Отечественной войне - штурм Брестской крепости, на захват которой немецкое командование отводило считаные часы, закончился полным провалом и большими потерями 45-й дивизии Вермахта. Несмотря на внезапность нападения и утрату управления войсками в самом начале боя, красноармейцы продемонстрировали чудеса стихийной самоорганизации, оказав противнику отчаянное сопротивление. Чтобы сломить его, немцам потребовалось больше недели, но отдельные группы защитников держались до…
Попытка возврата Владислав Конюшевский
Что делать, если обычного человека совершенно неожиданно занесло из нашего просвещенного времени в самый страшный год советской истории? Да еще и всего за день до того, как сотни «юнкерсов» начнут раскручивать винты двигателей, а миллионы немецких солдат получат приказ о переходе границы с СССР. Наверное, для начала попробовать просто остаться в живых. А потом, выдав себя за потерявшего память вследствие контузии, взять в руки винтовку и, если уж так повернулась жизнь, воевать за свою страну. Но не просто воевать, а, собрав все свои крайне куцые…
Броня крепка: История советского танка 1919-1937 Михаил Свирин
Современный танк является наиболее совершенным образцом сухопутной боевой техники. Это сгусток энергии, воплощение боевой мощи, могущества. Когда танки, развернутые в боевой порядок, устремляются в атаку, они несокрушимы, как божья кара… В одно и то же время танк красив и уродлив, пропорционален и аляповат, совершенен и уязвим. Будучи установленным на постамент, танк являет собой законченное изваяние, способное заворожить… Советские танки всегда были признаком могущества нашей страны. Большинство немецких солдат, воевавших на нашей земле…
Броневой щит Сталина. История советского… Михаил Свирин
Война 1939-1945 гг стала наиболее тяжелым испытанием для всего человечества, так как в нее были вовлечены почти все страны мира. Это была битва титанов – ют самый уникальный период, о котором спорили теоретики в начале 1930-х и в ходе которого танки применялись в больших количествах практически всеми воюющими сторонами. В это время проходила "проверка на вшивость" и глубокое реформирование первых теорий применения танковых войск. И именно советские танковые войска все это затронуто в наибольшей степени.Большинство немецких солдат, воевавших на Восточном…
Война, какой я ее знал Джордж Паттон
Дж. С. Паттон - одна из ярчайших фигур в истории Второй мировой войны. С 1942 г. он - активный участник боевых действий в Северной Африке, где командовал Западной оперативной группой войск армии США, а затем на Сицилии, приняв в июле 1944 г. в Нормандии командование Третьей армией США, Дж. С. Паттон встречает окончание войны уже в Чехословакии. Военные мемуары Паттона могут быть не только увлекательным чтением для любителей военной истории, но и служить источником по истории Второй мировой войны.
Антироссийская подлость Юрий Мухин
Чтобы сплотить Европу в вооружённой борьбе с наступающей Красной Армией, Гитлер в 1943 г. приказал разрыть могилы с расстрелянными в 1941 г. немцами под Смоленском польскими офицерами и сообщить миру, что они, якобы, убиты в 1940 г. НКВД СССР по приказу «московских евреев». Сидевшее в Лондоне и предавшее союзников польское правительство в эмиграции подключилось к этой гитлеровской провокации, и в результате возросшего ожесточения в ходе Второй мировой войны были дополнительно убиты на фронтах миллионы советских, британских, американских, немецких…
Севастопольская крепость Юрий Скориков
Книга написана на основе богатейшего собрания архивных материалов и редких фотодокументов. В ней рассказывается о истории возникновения и этапах строительства Севастопольской крепости. Подробно описаны важнейшие события 349 дней героической обороны Севастополя 1854-1855 гг. в ходе Крымской войны 1853-1856 гг., беспримерный труд саперов и минеров на линии обороны, мужество и героизм защитников крепости - военных моряков и солдат, сражавшихся под началом выдающихся военачальников - адмиралов В. А. Корнилова, М. П. Лазарева, П. С. Нахимова и руководителя…
Возвращение Бернхард Шлинк
Второй роман Бернхарда Шлинка «Возвращение», как и полюбившиеся читателям книги «Чтец» и «Другой мужчина», говорит о любви и предательстве, добре и зле, справедливости и правосудии. Но главная тема романа - возвращение героя домой. Что, как не мечта о доме поддерживает человека во время бесконечных странствий, полных опасных приключений, фантастических перевоплощений и ловкого обмана? Однако герою не дано знать, что ждет его после всех испытаний у родного порога, верна ли ему красавица жена или место его давно занято двойником-самозванцем?…
Мы сражались на Восточном фронте
Война глазами солдат вермахта
Виталий Баранов
© Виталий Баранов, 2017
ISBN 978-5-4485-0647-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
В основу книги легли дневники солдат, унтер-офицеров и офицеров немецкой армии, которые принимали участие на советско-германском фронте в годы Великой Отечественной войны. Почти все авторы дневников завершили свой жизненный путь при завоевании «жизненного пространства» на нашей земле.
Дневники были найдены военнослужащими Красной Армии на различных участках советско-германского фронта и переданы разведывательным органам для перевода и изучения их содержания.
В дневниках описываются боевые действия, быт немецких войск, представителями различных родов войск: пехоты, танковых войск и авиации. Описаны подвиги неизвестных бойцов и командиров Красной Армии, а также некоторые негативные моменты гражданского населения и военнослужащих.
Из дневника ефрейтора 402-го велобата, убитого 10.10.1941 года в районе севернее Нов. Буря
Перевод с немецкого.
25.6.1941 года. Вечером вступление в Варвай. Днем и ночью охраняем перед городом. Отставшие от своих частей (русские) вступили в бой с нашим караулом. Тобиас Бартлан, Остарман тяжело ранены.
26.6.1941 года. Утром отдых. После полудня, в 14.00, приступаем к выполнению задачи в Вака. Взяли хороший темп. Вторая рота имеет потери. Отступление в лес. Тяжелая дуэль. Артиллерия бомбардирует полтора часа. Артиллерия противника, которая стреляла по нам, уничтожена прямым попаданием нашей артиллерии.
27.6.1941 года. С полудня дальнейшее наступление до Шауляй. Еще 25 км дальше. Охраняем до 4-х часов.
28.6.1941 года. В охранении. В 0.30 нас включили в состав ударной группы (Фораусабтейлунг). 1 АК (1 дивизия). Окружным путем достигли Риги (140 км). В Брауска Унтерцихер (4 группа) в разведке (взято в плен 80 человек и расстреляно). Сильный артобстрел. Атака авиации на танки. После обеда охраняем наступающую дивизию (опять пленные русские, отставшие от своих частей). Бой в домах.
29.6.1941 года. В 6 часов опять наступаем. 80 км до Риги. Перед городом Унтерцихер. Полдень, атака на город, которая была отбита. Большие потери 3-го взвода. После полудня 1-й взвод патрулирует, ищет гражданских. В 21.00 взвод охраняет мост. Бой с гражданскими. Взрыв моста.
30.6.1941 года. После охранения вступили в город. Пехота атакует русский полк. Тяжелая атака со стороны Риги на нас. Бомбардировка наших позиций 2 часа. В 2 часа нас сменила пехота. Унтерцихер. Ночью тяжелый артогонь по нашим позициям.
1.7.1941 года. Падение Риги. Дальнейшее наступление. Южнее Риги переправляемся через Двину на паромах и «штурмботе» (понтонные лодки). Наш батальон охраняет. Послана разведка в Югала для охранения обоих мостов. Рота не понесшая потерь усиливает нас. Охраняем этот район, пока дивизия не прошла через него.
2.7.1941 года. Охранение обоих мостов…
Из дневника убитого немецкого унтер-офицера Кимерта Оскар
13 июля 1941 года в 3.30 со старта Метан на машинах В 4-АС вылетели с задачей нападения на аэродром в местечке Грухе. В 4-БО-5, В 4-АС подлетают к аэродрому, но в этом месте нас окружают истребители, передо мною 2 истребителя, но мы их держим от себя подальше, в это время третий истребитель залетел на нас справа, а потом слева осыпая нас сильным пулеметным огнем. Наш самолет получает пробоины в механизм управления и правое окно, вследствие чего я получил сильный удар в голову и падаю назад. От удара я ничего не вижу, но чувствую, что вся голова облита кровью и теплые ручьи ее стекают по лицу. Поврежденные моторы моего самолета отказывают в работе и мы садимся на одну из лесных полян.
В момент приземления машина опрокинулась и от удара в землю, загорелась, я из машины вылезаю последним, а русские все еще продолжают нас обстреливать. Как только нам удалось выбраться из машины, мы бежим в лес и прячемся за деревьями, где в укрытом месте пилот самолета сделал мне перевязку. Находясь на незнакомой местности и не имея карты, мы не можем ориентироваться о месте своего нахождения, поэтому решили двигаться на запад и спустя около часа нашего движения, находим канал с водой, где я выбиваясь из сил намочил в воде шарф и охладил себе голову.
Раненый наблюдатель тоже выбился из сил, но мы продолжали движение лесом и в 10 часов утра решили зайти в один из населенных пунктов за получением воды. Следуя в поисках населенного пункта, мы заметили у каменоломни несколько домов, но прежде чем подойти к ним, мы решили понаблюдать за ними, но это продолжалось не долго, так как мучительная жажда пить заставила нас выйти из леса и пойти к домам, хотя особенного ничего возле них мы не наблюдали. Я совсем измученный и усталый заметил на одном из домов флаг Красного Креста, в результате чего появилась мысль, что мы спасены, но когда пришли к нему, то оказалось, что Красный Крест был не наш, а русский. Из числа находившегося там обслуживающего персонала некоторые немного говорили по-немецки и нашу просьбу удовлетворили, дав нам попить воды. Находясь у Красного Креста мы заметили, как к нему приближались русские вооруженные солдаты, в результате чего нам грозила опасность быть задержанными, но в последствии оказалось, что они нас не опознали о том, что мы являемся немцами, а мы воспользовавшись случаем сбежали и скрылись в лесу. При побеге наблюдатель выбился из сил и больше бежать не мог, но мы ему в этом помогали и вместе с ним пробежали 200-300 метров, бросились в кусты, где замаскировавшись, решили передохнуть, но комары не давали нам покоя. Русские очевидно потом поняли, что мы немцы, но преследовать нас в лесу очевидно побоялись. После небольшого отдыха мы продолжали движение дальше и в пути встретили хутор, хозяйка которого бедная эстонка дала нам хлеба и воды, получив хлеб и воду, мы продолжаем двигаться на юго-запад, имея цель выйти к морю.
С 14 июля 1941 года в 5.30 на пути нашего движения встречаем крестьянина-эстонца, который в беседе с нами не советует дальше двигаться на юг и запад, так как там якобы по его словам находятся русские укрепления и их фронт. Место, где мы находимся, называется Арва, недалеко от местечка Куртна, от него недалеко озеро. Крестьянин, с которым мы встретились дал нам хлеба и шпика и мы не много закусили и готовы продолжать движение дальше, но куда не знаем, так как не имеем никаких данных о месте нахождения своих. Крестьянин посоветовал нам подождать до следующего дня на месте, а он к этому времени узнает и сообщит нам данные о расположении русских войск и месте нахождения наших.
Приняв совет крестьянина, мы целый день находились в кустах у озера, а ночью спали в куче сена. Днем все время пролетают над нами эскадрильи русских истребителей. 15 июля 1941 года пришел к нам уже знакомый крестьянин, принес нам хлеб, шпик и молоко и сообщил, что русские отходят на север. Нас волнует отсутствие карты, без которой мы не можем ориентироваться, но крестьянин нам разъяснил, что в 3 км от нас на запад проходит полевая дорога, которая километрах в десяти выходит на главную дорогу, идущую с северо-востока на юг /из Нарвы на Тарту/. Мы продолжаем двигаться по лесам и полям и доходим до главной дороги, примерно в полдень, где обозначено, что до Тарту 135 км, до Нарвы 60 км, мы находимся около Пагари. У дороги находится хутор, мы подходим к нему, хозяева которого молодой мужчина и его мать, эстонцы, приняли нас. В беседе с ними они нам рассказали, что Тарту занят немцами, мы сами наблюдаем, как по дороге едут грузовые и легковые автомашины с грузом, большинство из которых вооружены пулеметами, как видно русские держат себя очень бодро. Русские машины проходят мимо нас, а мы уже лежим в 10 метрах от дороги в сарае и за всем движением наблюдаем, надеясь, что скоро наши войска будут продвигаться по дороге на север.
Нигде нет радио, вследствие чего никаких известий о положении наших войск мы не знаем, поэтому решили остаться у крестьянина Рейнхольд Мамон 16-18 июля в ожидании наших войск. Наблюдатель Кинурд от ранения болен и имеет большую температуру, но, несмотря на это мы продолжаем движение к Чудскому озеру, откуда хотим уехать на лодке. По убытии из хутора, где мы находились, его хозяин дал нам карту и мы 19 июля продолжаем движение к Илаке, где имеем цель переправиться в Васк-Нарва через реку и далее свернуть на запад. В Илака, некоторые мужчины в возрасте 20-30 лет сообщают нам о том, что они нас узнали, что мы являемся немцами. 19 июля 1941 года, мы все знаки различия и пуговицы отпарываем, чтобы нас хотя бы издали не могли узнать, что мы немецкие солдаты, а снаряжение одели под пиджаки. В Илаке нам дал покушать и попить один из эстонских офицеров резерва.
Предлагаемый читателям материал представляет собой выдержки из дневников, писем и воспоминаний немецких солдат, офицеров и генералов, впервые столкнувшихся с русским народом в годы Отечественной войны 1941-1945 годов. По существу, перед нами свидетельства массовых встреч народа с народом, России с Западом, которые не теряют своей актуальности и в наши дни.
Немцы о русском характере
Из этой борьбы против русской земли и против русской природы едва ли немцы выйдут победителями. Сколько детей, сколько женщин, и все рожают, и все приносят плоды, несмотря на войну и грабежи, несмотря на разрушение и смерть! Здесь мы боремся не против людей, а против природы. При этом я снова вынужден признаваться сам себе, что эта страна с каждым днём становится мне всё милее.
Лейтенант К. Ф. Бранд
Они думают иначе, чем мы. И не трудись — русского ты всё равно никогда не поймёшь!
Офицер Малапар
Я знаю, как рискованно описывать нашумевшего «русского человека», это неясное видение философствующих и политиканствующих литераторов, которое очень пригодно для того, чтобы его, как платяную вешалку, обвешивать всеми сомнениями, которые возникают у человека с Запада, чем дальше он продвигается на Восток. Всё же этот «русский человек» не только литературная выдумка, хотя и здесь, как и всюду, люди различны и к общему знаменателю неприводимы. Лишь с этой оговоркой будем мы говорить о русском человеке.
Пастор Г. Голлвицер
Они так многосторонни, что почти каждый из них описывает полный круг человеческих качеств. Среди них можно найти всяких, от жестокого грубияна до Святого Франциска Ассизского. Вот почему их нельзя описать несколькими словами. Чтобы описать русских, надо использовать все существующие эпитеты. Я могу о них сказать, что они мне нравятся, они мне не нравятся, я перед ними преклоняюсь, я их ненавижу, они меня трогают, они меня пугают, я ими восхищаюсь, они во мне вызывают отвращение!
Менее вдумчивого человека такой характер выводит из себя и заставляет воскликнуть: Незаконченный, хаотический, непонятный народ!
Майор К. Кюнер
Немцы о России
Россия лежит между Востоком и Западом — это старая мысль, но я не могу сказать ничего нового об этой стране. Полумрак Востока и ясность Запада создали этот двойственный свет, эту хрустальную ясность разума и загадочную глубину души. Они находятся между духом Европы, сильным по форме и слабым в углублённом созерцании, и духом Азии, который лишён формы и ясных очертаний. Я думаю, их души влечёт больше Азия, но судьба и история — и даже эта война — приближает их к Европе. И так как здесь, в России, всюду много не поддающихся учёту сил, даже в политике и хозяйстве, то не может быть единого мнения ни о её людях, ни о их жизни… Русские всё измеряют расстоянием. Они всегда должны с ним считаться. Здесь часто родственники живут далеко друг от друга, солдаты с Украины служат в Москве, студенты из Одессы учатся в Киеве. Здесь можно ехать часами, никуда не приехав. Они живут в пространстве, как звёзды в ночном небе, как моряки на море; и так, как необъятен простор, так же безграничен и человек, — всё у него в руках, и ничего у него нет. Широта и простор природы определяют судьбу этой страны и этих людей. На больших просторах медленнее протекает история.
Майор К.Кюнер
Это мнение находит подтверждение и в других источниках. Немецкий штабной солдат, сравнивая Германию и Россию, обращает внимание на несоизмеримость этих двух величин. Немецкое наступление на Россию представилось ему соприкосновением ограниченного с безграничным.
Сталин является властелином азиатской безграничности — это враг, с которым силам, наступающим из ограниченных, расчленённых пространств, не справиться…
Солдат К. Маттис
Мы вступили в бой с врагом, которого мы, находясь в плену европейских жизненных понятий, вообще не понимали. В этом рок нашей стратегии, она, строго говоря, совершенно случайна, как приключение на Марсе.
Солдат К. Маттис
Немцы о милосердии русских
Необъяснимость русского характера и поведения нередко ставила в тупик немцев. Русские оказывают гостеприимство не только в своих домах, они выходят навстречу с молоком и хлебом. В декабре 1941 года при отступлении из Борисова в одной оставленной войсками деревне старушка вынесла хлеб и кувшин молока. «Война, война», — повторяла она в слезах. Русские с одинаковым добродушием относились и к побеждающим, и к побеждённым немцам. Русские крестьяне миролюбивы и добродушны… Когда мы во время переходов испытываем жажду, мы заходим в их избы, и они дают нам молоко, будто паломникам. Для них каждый человек нуждающийся. Как часто я видел русских крестьянок, голосивших над ранеными немецкими солдатами, как будто это были их собственные сыновья…
Майор К. Кюнер
Странным кажется отсутствие вражды у русской женщины к солдатам той армии, с которой борются её сыновья: Старая Александра из крепких ниток… вяжет мне носки. Кроме того, добродушная старуха варит картофель для меня. Сегодня в крышке моего котелка я нашел даже кусок солёного мяса. Вероятно, у неё есть где-то спрятанные запасы. Иначе не понять, как эти люди здесь живут. В сарае у Александры стоит коза. Коров у многих нет. И при всем том эти бедные люди делятся своим последним добром с нами. Делают ли они это из страха или действительно у этого народа врождённое чувство самопожертвования? Или же они это делают по добродушию или даже из любви? Александра, ей 77 лет, как она мне сказала, безграмотна. Она не умеет ни читать, ни писать. После смерти мужа она живёт одна. Трое детей умерли, остальные трое уехали в Москву. Ясно, что оба ее сына в армии. Она знает, что мы против них сражаемся, и всё-таки она для меня вяжет носки. Чувство вражды ей, вероятно, незнакомо.
Санитар Михельс
В первые месяцы войны деревенские женщины… спешили с едой для военнопленных. «О, бедные!» — приговаривали они. Они также приносили пищу для немецких конвоиров, сидящих в центре небольших скверов на скамейках вокруг белых статуй Ленина и Сталина, сброшенных в грязь…
Офицер Малапарт
Ненависть в течение продолжительного времени… не в русском характере. Это особенно ясно на примере того, как быстро исчез психоз ненависти у простых советских людей по отношению к немцам во время Второй мировой войны. При этом сыграло роль… сочувствие, материнское чувство русской сельской женщины, а также молодых девушек по отношению к пленным. Западноевропейская женщина, встретившаяся с Красной Армией в Венгрии, удивляется: «Разве это не странно — большинство из них не испытывают никакой ненависти даже к немцам: откуда у них берётся эта непоколебимая вера в человеческое добро, это неисчерпаемое терпение, эта самоотверженность и кроткая покорность…
Немцы о русской жертвенности
Жертвенность не раз отмечена немцами в русских людях. От народа, официально не признающего духовных ценностей, как будто нельзя ждать ни благородства, ни русский характер, ни жертвенности. Однако немецкий офицер поражён при допросе пленной партизанки:
Неужели можно требовать от человека, воспитанного в материализме, так много жертвенности ради идеалов!
Майор К. Кюнер
Вероятно, это восклицание можно отнести ко всему русскому народу, по-видимому сохранившему в себе эти черты, несмотря на ломку внутренних православных устоев жизни, и, по-видимому, жертвенность, отзывчивость и подобные им качества характерны для русских в высокой степени. Они отчасти подчеркиваются отношением самих русских к западным народам.
Как только русские входят в контакт с западными людьми, они их коротко определяют словами «сухой народ» или «бессердечный народ». Весь эгоизм и материализм Запада заключен в определении «сухой народ»
Выносливость, душевная сила и в то же время покорность также обращают на себя внимание иностранцев.
Русский народ, особенно больших просторов, степей, полей и сёл, является одним из наиболее здоровых, радостных и умудрённых на земле. Он способен сопротивляться власти страха с согнутой спиной. В нём столько веры и древности, что из него, вероятно, может изойти самый справедливый порядок в мире»
Солдат Матисс
Пример двойственности русской души, в которой сочетаются и жалость, и жестокость одновременно:
Когда уже в лагере пленным дали супу и хлеба, один русский отдал кусок от своей порции. Так же поступили и многие другие, так что перед нами оказалось столько хлеба, что мы не могли его съесть… Мы только качали головами. Кто их может понять, этих русских? Одних они расстреливают и могут даже над этим презрительно смеяться, другим они дают вволю супу и делятся с ними даже своей собственной дневной порцией хлеба.
Немка М. Гертнер
Присматриваясь ближе к русским, немец вновь отметит их резкие крайности, невозможность их полностью постигнуть:
Русская душа! Она переходит от нежнейших, мягких звуков до дикого фортиссимо, трудно только эту музыку и особенно моменты её перехода предугадать… Слова одного старого консула остаются символичными: «Я недостаточно знаю русских — я живу среди них всего тридцать лет.
Генерал Швеппенбург
Немцы о недостатках русских
От самих же немцев мы слышим объяснение тому, что нередко русских упрекают в склонности к воровству.
Кто пережил послевоенные годы в Германии, тот, как и мы в лагерях, убедился, что нужда разрушает сильное чувство собственности даже у людей, которым воровство было чуждо с детства. Улучшение жизненных условий быстро исправило бы этот недостаток у большинства, и то же случилось бы и в России, как это было до большевиков. Не шаткие понятия и не появившееся под влиянием социализма недостаточное уважение к чужой собственности заставляют людей воровать, а нужда.
Военнопленный Голлвицер
Чаще всего беспомощно спрашиваешь себя: почему здесь не говорят правды? …Это можно было бы объяснить тем, что русским крайне трудно сказать «нет». Их «нет», правда, прославилось во всем мире, однако это, кажется, больше советская, чем русская особенность. Русский всеми силами избегает необходимости отказа в какой-либо просьбе. Во всяком случае, когда у него зашевелится сочувствие, а это у него бывает нередко. Разочаровать нуждающегося человека кажется ему несправедливым, во избежание этого он готов на любую ложь. А там, где отсутствует сочувствие, ложь является, по крайней мере, удобным средством избавить себя от надоедливых просьб.
В Восточной Европе матушка-водка веками исполняет большую службу. Она обогревает людей, когда им холодно, сушит их слёзы, когда им грустно, обманывает желудки, когда они голодны, и даёт ту каплю счастья, которая каждому в жизни необходима и которую трудно получить в полуцивилизованных странах. В Восточной Европе водка — это театр, кино, концерт и цирк, она заменяет книги для безграмотных, делает героев из малодушных трусов и является тем утешением, которое заставляет забыть все заботы. Где в мире найти другую такую йоту счастья, причем такую дешёвую?
Народ… ах да, прославленный русский народ!.. Я несколько лет производил выдачу заработной платы в одном рабочем лагере и соприкасался с русскими всех слоев. Есть среди них прекрасные люди, но здесь почти невозможно остаться безупречно честным человеком. Я постоянно поражался, что под таким давлением этот народ сохранил столько человечности во всех отношениях и столько естественности. У женщин это заметно ещё больше, чем у мужчин, у старых, конечно, больше, чем у молодых, у крестьян больше, чем у рабочих, но нет слоя, в котором бы это совсем отсутствовало. Это чудесный народ, и он заслуживает, чтобы его любили.
Военнопленный Голлвицер
По пути из русского плена домой в памяти немецкого солдата-священника всплывают впечатления последних лет в русском плену.
Военный священник Франц
Немцы о русских женщинах
О высокой нравственности и морали русской женщины можно написать отдельную главу. Иностранные авторы оставили ей ценный памятник в своих воспоминаниях о России. На немецкого доктора Ейриха произвели глубокое впечатление неожиданные результаты осмотра: 99 процентов девушек в возрасте от 18 до 35 лет оказались девственницами… Он думает, что в Орле было бы невозможно найти девушек для публичного дома.
Голоса женщин, в особенности девушек, собственно немелодичны, однако приятны. В них скрыта какая-то сила и радость. Кажется, что слышишь звенящей какую-то глубокую струну жизни. Кажется, что конструктивные схематические изменения в мире проходят мимо этих сил природы, их не касаясь…
Писатель Юнгер
Между прочим, мне рассказывал штабной врач фон Гревениц, что во время медицинского осмотра преобладающее большинство девушек оказались девственницами. Это видно также по физиономиям, но трудно сказать, можно ли прочесть по лбу или по глазам — это блеск чистоты, которой окружено лицо. Его свет не имеет в себе мерцания деятельной добродетели, а скорее напоминает отражение лунного света. Однако как раз поэтому чувствуешь большую силу этого света…
Писатель Юнгер
О женственных русских женщинах (если я могу так выразиться) у меня создалось впечатление, что они своей особой внутренней силой держат под моральным контролем тех русских, которых можно считать варварами.
Военный священник Франц
Слова другого немецкого солдата звучат заключением к теме о нравственности и достоинстве русской женщины:
Что рассказала нам пропаганда о русской женщине? И какой мы её нашли? Я думаю, что вряд ли найдётся немецкий солдат, побывавший в России, который не научился бы ценить и уважать русскую женщину.
Солдат Михельс
Описывая девяностолетнюю старуху, которая в течение своей жизни ни разу не покинула своей деревни и поэтому не знала мира, находящегося вне деревни, немецкий офицер говорит:
Я думаю даже, что она гораздо более счастлива, чем мы: она полна счастьем жизни, протекающей в непосредственной близости к природе; она счастлива неисчерпаемой силой своей простоты.
Майор К.Кюнер
О простых, цельных чувствах у русских находим в воспоминаниях другого немца.
Я разговариваю с Анной, старшей дочерью, — пишет он. — Она еще не замужем. Почему она не оставит эту бедную землю? — спрашиваю я её и показываю фотографии из Германии. Девушка показывает на свою мать и на сестёр и объясняет, что ей лучше всего среди близких. Мне кажется, что у этих людей есть только одно желание: любить друг друга и жить для своих ближних.
Немцы о русской простоте, уме и таланте
Немецкие офицеры иногда не знают, как отвечать на немудрёные вопросы рядовых русских людей.
Генерал со своей свитой проезжает мимо русского пленного, пасущего овец, предназначенных для немецкой кухни. — «Вот глупа, — начал пленный излагать свои мысли, — но мирная, а люди, господин? Почему люди столь немирны? Почему они убивают друг друга?!»… На его последний вопрос мы не смогли ответить. Его слова шли из глубины души простого русского человека.
Генерал Швеппенбург
Непосредственность и простота русских заставляют немца воскликнуть:
Русские не вырастают. Они остаются детьми… Если вы посмотрите на русскую массу с этой точки зрения, вы и поймёте их, и простите им многое.
Близостью к гармоничной, чистой, но и суровой природе иностранные очевидцы пытаются объяснить и храбрость, и выносливость, и нетребовательность русских.
Храбрость русских основана на их нетребовательности к жизни, на их органической связи с природой. А природа эта говорит им о лишениях, борьбе и смерти, которым подвержен человек.
Майор К.Кюнер
Нередко немцы отмечали исключительную работоспособность русских, способность их к импровизации, сметливость, приспособляемость, любопытство ко всему, и особенно к знаниям.
Чисто физическая работоспособность советских рабочих и русской женщины стоит вне всякого сомнения.
Генерал Швеппенбург
Особенно следует подчеркнуть искусство импровизации у советских людей, всё равно, чего бы это ни касалось.
Генерал Фреттер-Пико
О сметливости и проявляемом русскими интересе ко всему:
Большинство из них проявляет интерес ко всему гораздо больший, чем наши рабочие или крестьяне; они все отличаются быстротой восприятия и практическим умом.
Унтер-офицер Гогофф
Переоценка приобретённых в школе знаний часто является препятствием для европейца в его понимании «необразованного» русского… Поразительным и благотворным явилось для меня, как учителя, открытие, что человек без всякого школьного образования может разбираться в самых глубоких проблемах жизни истинно по-философски и при этом обладает такими знаниями, в которых ему может позавидовать какой-нибудь академик европейской известности… У русских прежде всего отсутствует эта типично европейская усталость перед проблемами жизни, которую мы часто только с трудом преодолеваем. Их любознательность не знает пределов… Образованность настоящей русской интеллигенции напоминает мне идеальные типы людей ренессанса, уделом которых была универсальность знаний, не имеющая ничего общего, «обо всём понемножку.
Швейцарец Юкер, проживший в России 16 лет
Другой немец из народа удивлён знакомством молодой русской с отечественной и иностранной литературой:
Из разговора с 22-летней русской, которая закончила только народную школу, я узнал, что она знала Гёте и Шиллера, не говоря уже о том, что она хорошо разбиралась в отечественной литературе. Когда я по этому поводу выразил своё удивление д-ру Гейнриху В., который знал русский язык и лучше понимал русских, он справедливо заметил: «Разница между немецким и русским народом заключается в том, что мы держим наших классиков в роскошных переплётах в книжных шкафах и их не читаем, в то время как русские печатают своих классиков на газетной бумаге и издают изданиями, но зато несут их в народ и читают.
Военный священник Франц
О талантах, способных проявляться даже в невыгодной обстановке, свидетельствует пространное описание немецким солдатом концерта, устроенного в Пскове 25 июля 1942 года.
Я сел сзади среди деревенских девушек в пёстрых ситцевых платьях… Вышел конферансье, прочёл длинную программу, сделал ещё длиннее объяснение к ней. Затем двое мужчин, по одному с каждой стороны, раздвинули занавес, и перед публикой предстала очень бедная декорация к опере Корсакова. Один рояль заменял оркестр… Пели главным образом две певицы… Но произошло нечто такое, что было бы не по силам ни одной европейской опере. Обе певицы, полные и уверенные в себе, даже в трагических моментах пели и играли с большой и ясной простотой… движения и голос сливались воедино. Они поддерживали и дополняли друг друга: под конец пели даже их лица, не говоря уже о глазах. Убогая обстановка, одинокий рояль, и, однако же, была полнота впечатления. Никакой блестящий реквизит, никакая сотня инструментов не смогли бы способствовать лучшему впечатлению. После этого появился певец в серых полосатых брюках, бархатном пиджаке и в старомодном стоячем воротничке. Когда, так разодетый, он с какой- то трогательной беспомощностью вышел на середину сцены и трижды поклонился, в зале среди офицеров и солдат послышался смех. Он начал украинскую народную песню, и, как только раздался его мелодичный и мощный голос, зал замер. Несколько простых жестов сопровождали песню, а глаза певца делали её видимой. Во время второй песни вдруг во всём зале потух свет. В нём господствовал только голос. В темноте он пропел около часа. По окончании одной песни русские деревенские девушки, сидевшие за мной, передо мной и рядом, повскакивали и начали аплодировать и топать ногами. Началась суматоха долго не прекращавшихся аплодисментов, как будто тёмная сцена была залита светом фантастических, немыслимых пейзажей. Я ни слова не понял, но я всё видел.
Солдат Маттис
Народные песни, отражающие характер и историю народа, больше всего обращают на себя внимание очевидцев.
В настоящей русской народной песне, а не в сентиментальных романсах отражена вся русская «широкая» натура с её нежностью, дикостью, глубиной, душевностью, близостью к природе, весёлым юмором, бесконечным исканием, грустью и сияющей радостью, а также с их неумирающей тоской по красивому и доброму.
Немецкие песни наполнены настроением, русские — рассказом. В своих песнях и хорах Россия обладает большой мощью.
Майор К. Кюнер
Немцы о вере русских
Яркий пример такого состояния представляет для нас сельская учительница, которую хорошо знал немецкий офицер и которая, по-видимому, поддерживала постоянную связь с ближайшим партизанским отрядом.
Ия говорила со мной о русских иконах. Имена великих иконописцев здесь неизвестны. Они посвятили свое искусство благочестивому делу и остались в неизвестности. Всё личное должно отступить перед требованием святого. Фигуры на иконах бесформенные. Они производят впечатление неизвестности. Но они и не должны иметь красивых тел. Рядом со святым телесное не имеет никакого значения. В этом искусстве было бы немыслимо, чтобы красивая женщина являлась моделью Мадонны, как это было у великих итальянцев. Здесь это было бы кощунством, так как это ведь человеческое тело. Ничего нельзя знать, всему следует верить. Вот в чём секрет иконы. «Ты веришь в икону?» Ия не отвечала. «Зачем ты тогда её украшаешь?» Она бы, конечно, могла ответить: «Я не знаю. Иногда я это делаю. Мне делается страшно, когда я этого не делаю. А иногда мне просто хочется это делать». Какой раздвоенной, беспокойной должна ты быть, Ия. Тяготение к Богу и возмущение против Него в одном и том же сердце. «Во что же ты веришь?» — «Ни во что».— Она сказала это с такой тяжестью и глубиной, что у меня осталось впечатление, что эти люди принимают так же неверие свое, как веру. Отпавший человек и дальше несёт в себе старое наследие смирения и веры.
Майор К. Кюнер
Русских трудно сравнить с другими народами. Мистицизм в русском человеке продолжает ставить вопрос смутному понятию о Боге и остаткам христианско-религиозного чувства.
Генерал Швеппенбург
О молодёжи, ищущей смысла жизни, не удовлетворяющейся схематичным и мёртвым материализмом, находим и другие свидетельства. Вероятно, путь комсомольца, попавшего в концлагерь за распространение Евангелия, стал путём некоторой части русской молодёжи. В очень бедном материале, который опубликован очевидцами на Западе, мы находим три подтверждения того, что православная вера в какой-то степени передалась старшим поколениям молодёжи и что малочисленные и, несомненно, одинокие молодые люди, которые обрели веру, иногда готовы мужественно отстаивать её, не страшась ни заключения, ни каторги. Вот довольно обстоятельное свидетельство одной немки, вернувшейся на родину из лагеря в Воркуте:
Меня очень поразили целостные личности этих верующих. Это были крестьянские девушки, интеллигенты разных возрастов, хотя преобладала молодёжь. Они предпочитали Евангелие от Иоанна. Знали его наизусть. Студенты жили с ними в большой дружбе, обещали им, что в будущей России будет полнейшая свобода и в религиозном отношении. То, что многих из русской молодёжи, уверовавших в Бога, ждал арест и концентрационный лагерь, подтверждается немцами, вернувшимися из России уже после Второй мировой войны. Они встречали в концлагерях верующих людей и описывают их так: Мы завидовали верующим. Мы их считали счастливыми. Верующих поддерживала их глубокая вера, она же помогала им с лёгкостью переносить все тяжести лагерной жизни. Никто, например, не мог заставить их в воскресенье выйти на работу. В столовой перед обедом они обязательно молятся… Они молятся всё своё свободное время… Такой верой нельзя не восхищаться, ей нельзя не завидовать… Каждый человек, будь то поляк, немец, христианин или же еврей, когда обращался за помощью к верующему, всегда получал её. Верующий делился последним куском хлеба….
Вероятно, в отдельных случаях верующие завоевали уважение и сочувствие не только у заключённых, но и у лагерного начальства:
В их бригаде было несколько женщин, которые, будучи глубоко религиозными, отказывались работать в большие церковные праздники. Начальство и охрана мирились с этим и не выдавали их.
Символом России военного времени может послужить следующее впечатление немецкого офицера, случайно вошедшего в выгоревшую церковь:
Мы входим, как туристы, на несколько минут в церковь через открытую дверь. На полу лежат обгорелые балки и обломки камней. От сотрясений или от пожара осыпалась со стен штукатурка. На стенах появились краски, заштукатуренные фрески, изображающие святых, и орнаменты. И посреди развалин, на обугленных балках стоят две крестьянки и молятся.
Майор К. Кюнер
—————————
Подготовка текста — В. Дробышев . По материалам журнала «Славянка »
